Языковая модель, не отражая подлинные («воздейственные») механизмы смыслообразования (главное в семиотическом акте), обнаруживает недостаточный эвристический потенциал, сама свидетельствует о необходимости ее радикального переосмысления. Исследования словосодержащего семиотического акта, ввиду его осознанности и семантической наполненности, возможны на основании признания коммуникативного смыслообразования, что, в свою очередь, означает необходимость признать объектом исследования семиотическое воздействие, которое отсутствует в «языке» и по мере того игнорируется языковой моделью.
Однако в рамках коммуникативной модели языковая парадигма обретает достойное место и ответственную миссию: создание грамматического и словарного контента имеет исключительно важное утилитарное значение. И тот, и другой вместе исполняют незаменимую роль «переходника», упрощая и изощряя для «носителя» переход с привычной для него коммуникативной типологии на иную, чуждую или не известную ему как своя. В построении корреляций между вербальными элементами соответствующих коммуникативных воздействий реализуется подлинная лингводидактическая и мнемотехническая ценность грамматики и словарей, то есть языковой модели. Любые схемы систематизации вербального материала могут иметь утилитарное значение и оказывать незаменимую помощь для коммуникативной практики. Коммуникант (в основном, иностранец) нуждается в разнообразных мнемотехнических схемах для систематизации и овладения чужой коммуникативной типологией в проекции на свою. В процессе усвоения (заучивания) этих схем систематизируются и описываются коммуникативно-типологические единицы (типологические коммуникативные синтагмы) с соответствующими гипотетическими параметрами, обретающие затем практический смысл при интерпретации актуальных семиотических поступков, в которых благодаря присутствию конкретного актора реализуется конкретный акциональный смысл.
Кроме того, у грамматики и словаря всегда остается ничем не заменимая роль в глубоко условной, но культурно значимой практике письма на «родном языке». Чтобы не писать по-русски весьма логичные с точки зрения фонетики [варота], [сат], [акно] и в нужном месте ставить запятые, необходимо усвоить комплекс условных грамматических правил. Они, при условии знания грамматических условностей, существенно облегчают восхождение от письменного текста к первичной естественной форме авторского действия – устному произнесению соответствующих клише в составе искомой коммуникативной синтагмы.
При этом важно отметить, что онтологической ценности грамматика и словарь в себе не содержат. Подлинные ценности, как и вся аксиология и деонтология осознанного поведения, локализованы в свободном личном коммуникативном воздействии, источник которого (индивидуальное сознание) не обладает вербальной составляющей.
Признание лингводидактической и мнемотехнической ценности языковой модели устанавливает необходимые пределы условности ее восприятия как методологии лингвистического описания. Напротив, забвение условного статуса языковой модели (или онтологизация «языка», понимаемого как «грамматика и словарь» автономно и безусловно), приводит к вольным или невольным попыткам мнемотехнической схемы (грамматики и словаря) узурпировать приоритет естественного коммуникативного процесса, дать некорректную трактовку смыслообразования в аутентичной «воздейственной» коммуникации.